А.О. Подоплёкин. «Советско-норвежские отношения и трансформация внешней политики Норвегии в 1939—1955 гг.»

Отвечая на ноту СССР, МИД Норвегии 30 октября 1951 г. заверял, что «система обороны Атлантического пакта не выражает никаких агрессивных намерений и не имеет никаких враждебных целей... в отношении Советского Союза. Создание системы общего командования является необходимым звеном в оборонном сотрудничестве и не меняет его оборонительного характера». Но самое главное, утверждалось, что норвежское правительство намерено следовать заявленной «небазовой» политике, а военные сооружения и инфраструктура, создававшаяся в стране, должна была служить только оборонительным целям. Кроме того, было заявлено, что у СССР не было каких-либо оснований подозревать Норвегию в милитаризации Шпицбергена, и таким образом, в нарушении Договора 1920 г.

В течение недели группа сотрудников МИД СССР под руководством А.А. Громыко выработала проект ответного заявления. Первое, на что он обращал внимание, было фактическое признание военных приготовлений Атлантического блока на территории страны, и, таким образом, норвежское правительство пыталось оспорить лишь характер таких приготовлений. Таким образом, было необходимо отвергнуть утверждения МИД Норвегии об оборонительном характере военного строительства в Норвегии.

Заявление СССР 12 ноября 1951 г. содержало три программных момента: во-первых, отрицался в принципе оборонительный характер как самой НАТО, так и участия Норвегии в блоке, свидетельством чему было еще отклонение советского предложения пакта о ненападении в 1949 г., совпавшее со вступлением в антисоветскую военно-политическую группировку; во-вторых, для Советского Союза был очевиден починенный, по отношению к США, и антисоветский характер военных приготовлений; в-третьих, «...сам факт передачи архипелага Шпицберген и острова Медвежий в компетенцию главнокомандующего... Североатлантического морского района противоречит Парижскому договору... от 9 февраля 1920 г. ...», а значит, такие действия не могли рассматриваться «...иначе, как недружественные в отношении СССР...».

Представляется, что последняя нота СССР по сути являлась формальностью, так как требовавшееся подтверждение приверженности норвежского правительства особому курсу в рамках НАТО было получено еще в виде заявления от 30 октября 1951 г. В дальнейшем, как показывают доступные документы и материалы, характер действий СССР в отношении Норвегии был пассивно-наблюдательным. Ведомствами велась информационная и аналитическая работа по мониторингу норвежских внешнеполитических действий, а правительство через прессу транслировало критику в адрес руководства Норвегии, которая, впрочем, в период с конца 1951 до конца 1954 гг. не находила своего воплощения в виде дипломатических акций.

Особое внимание советского МИД по-прежнему уделялось ситуации вокруг Шпицбергена. Так, 7 июня 1952 г. и.о. заведующего Пятым европейским отделом А.И. Плахин направил заместителю министра Г.М. Пушкину секретную записку по вопросу создания военных баз на Шпицбергене, в которой писал о фактах появления в западной печати требований создания военной инфраструктуры на архипелаге. Одновременно с открытым признанием прессой США нажима па Норвегию с целью передачи военных баз на островах для использования в мирное время, советские официальные круги получали данные о проведении на островах геологических исследований, руководителем которых должен был быть некий генерал армии США.

В июне 1953 г. Г.М. Пушкин направил В.М. Молотову записку с анализом ситуации вокруг Шпицбергена в связи с членством Норвегии в НАТО. Несмотря на отсутствие соответствующих акций со стороны СССР, норвежская печать и определенные политические круги продолжали использовать проблему и содержание нот, которые направляло советское правительство, для обвинений СССР в агрессивных намерениях и подозрений в отношении советских целей па Шпицбергене. В связи с этим предлагалось положить конец подозрениям норвежцев, сделав заявление об отсутствии у СССР намерения оспаривать суверенитет Норвегии над архипелагом.

Окончание войны в Корее и наступление периода относительной разрядки в международных отношениях повлекли за собой утрату инициативы у той части политического спектра Норвегии, которая строила свою пропаганду в пользу НАТО как единственного гаранта безопасности. Кроме того, в летом — осенью 1954 г. СССР одержал ряд крупных политических и морально-идеологических побед. 21 июля закончилось Женевское совещание министров иностранных дел, на котором, в числе прочего, получили поддержку инициативы Советского Союза по разоружению и мирному сосуществованию. Вскоре Генеральная ассамблея ООН приняла к рассмотрению проект международной конвенции о запрещении испытаний ОМП, разработанный СССР. Это создавало определенные предпосылки и преимущества для гибкого воздействия внешнюю политику Норвегии.

Необходимость такого воздействия вытекала также из состояния стагнации, в которой пребывали советско-норвежские отношения в 19521953 г., и факт которой признавался самими советскими дипломатами. Например, об этом докладывал 12 октября 1953 г. и.о. заведующего Третьим отделом МИД СССР А.И. Плахин, который рассматривал положение идеи нейтрализма во внешней политике Норвегии. Подчеркивалось, что задачей советской политики было возвращение ее на самостоятельные позиции в международных делах. Благоприятными предпосылками к этому являлись традиционные нейтрализм и пацифизм общественного сознания, тогда как вступление Норвегии в НАТО произошло под воздействием преходящего фактора-экономической зависимости от США после войны.

Удобство момента также состояло в том, что, как показал Корейская война, «...США не являются настолько могущественными, чтобы Скандинавия спокойно могла положиться па них в случае войны. <...> широкие слои населения... приходят к убеждению, что подготовка... баз па территории... Норвегии и возможность передачи их... в распоряжение ВВС США могут послужить... превращению территории... в поле сражений».

С учетом устоявшегося в соответствующей российской литературе тезиса об «уничижительном и пренебрежительном отношении к нейтралитету...», свойственном И.В. Сталину и высшему политическому руководству СССР, записка А.И. Плахина — достаточно рядовой, с формальной точки зрения, документ — демонстрирует примечательный сдвиг, наметившийся в советском политическом мышлении.»

<<   [1] ... [34] [35] [36] [37] [38] [39] [40] [41] [42] [43] [44] [45] ...  [62]  >>