А.С. Касиян. «Россия и Норвегия, 1905—1914 гг.: становление дипломатических отношений»

Во второй половине февраля «Бакан» выходил из Либавы и начинал свой долгий путь к Мурману. Он проходил через Балтийское море, делая остановки в шведских и датских портах, через Северное и Норвежское моря, заходя по пути в норвежские порты Ставангер, Берген, Будё, Хаммерфест, Вардё и далее, огибая полуостров Рыбачий с заходом в Мотовский залив, наконец, достигал Александровска. С начала апреля по начало мая «Бакан» крейсировал в устье Белого моря вдоль границы льдов, после ледохода направлялся в Архангельск, где до конца сентября находился в распоряжении директора маяков Белого моря, а оттуда до конца октября уходил на зимовку в Либаву. При заходе в норвежские порты «Бакан» всегда спрашивал разрешения местных властей и салютовал, поднимая национальный норвежский флаг, до осени 1905 г. со знаком унии, а с 1906 г. — без него. Исключением стал период обострения шведско-норвежских отношений в связи с разрывом унии (лето — осень 1905 г.), когда в ходе консультации российского генерального консула в Христиании A.A. Теттермана с норвежским министром иностранных дел Е. Лёвланном вышеназванные почести были признанны неуместными.

Согласно инструкции, капитан патрульного транспорта имел право останавливать подозрительные иностранные промысловые суда в русских территориальных водах, опрашивать команду и осматривать судно, а при подтверждении подозрений в незаконном промысле — арестовывать. Действовать силой разрешалось только в крайнем случае и по усмотрению командира. «Бакан» мог также преследовать иностранное судно. Грозный вид вооружённой российской патрульной команды должен был «внушить уважение к своим требованиям и тем предупредить возможность сопротивления со стороны промышленников», но в то же время инструкция предписывала действовать «осмотрительно», «чтобы напрасно не тревожить торговые суда, ничего общего с промыслами не имеющие». Процедура ареста в инструкции описывалась подробно, но, как показала позднейшая практика, арестовать уличённые в браконьерстве иностранные траулеры было крайне сложно из-за невозможности определить точное место и время их промысла. Кроме того, многие моменты в инструкции, были сформулированы нечётко. Например, как и в годы крейсерства «Наездника», никак не оговаривался вопрос о переводчиках и о том, как должна вести себя команда «Бакана» в случае необходимости задержать сразу несколько иностранных судов. Отметим также, что шкиперу иностранного корабля предоставлялась возможность оправдаться во время задержания или опротестовать фиксировавшееся в протоколе решение комиссии «Бакана».

Проблемы, с которыми сталкивался русский патрульный транспорт, нашли отражение в донесениях российского консула в Финнмарке О. Визеля во Второй Департамент МИД. В частности, консул подчёркивал, что иностранцы не воспринимали «Бакан» всерьёз, вели себя дерзко, бесцеремонно и хитро*. Нередко после осмотра промысловые шхуны вновь возвращались в русские воды под предлогом врачебной помощи (например, матрос порезал себе палец), укрытия от непогоды, нехватки воды, порчи парусов и прочих «не выдерживающих критики» причин.

По сведениям О. Визеля, случаи безнаказанного незаконного промысла норвежцев не были редкостью. Так, летом 1905 г. у российских берегов, недалеко от мыса Городецкий, русский шкипер П.Е. Лапин заметил семь норвежских промысловых судов, бивших тюленя, ещё 34 скрывались у мыса Канин Нос, всем им удалось ускользнуть от «Бакана». О. Визель неустанно подчёркивал, что присутствие норвежцев (и других иностранцев) в российских территориальных водах «незаконно и стеснительно для русских», а назначенный на защиту их интересов единственный патрульный транспорт опасался подходить ко льдам и явно избегал «неприятностей, сопряжённых с захватом норвежских судов».

В этой связи предприимчивый консул предлагал собственные меры для охраны интересов русских промыслов от норвежских браконьеров. Во-первых, следить за наличием боковых табличек с информацией о судне у норвежских промысловых шхун. Во-вторых, о нарушениях сообщать непосредственно норвежским властям. В-третьих, весной посылать «Бакан» в обход иностранных портов, прямо в Александровск. В-пятых, в период с конца февраля по начало марта поручить патрулирование вод до мыса Канин Нос пароходу «Мурман». Наконец, предписать команде «Бакана» не делать снисхождения нарушителям.

Реакция центральных властей последовала спустя несколько лет. Известно, что в 1907—1911 гг. вопрос о границе российских территориальных вод и ужесточении наказания иностранцев за браконьерство в их пределах обсуждался как на министерском уровне (МИД, Морское Министерство, Министерство Землеустройства и Земледелия)", так и в правительстве. Отголосок этих непростых дебатов прослеживается и в российском законодательстве. Так, в законе от 10 декабря 1909 г. ширина русских территориальных вод определялась в 12 морских миль. Но фактически, вплоть до издания советского декрета «Об охране рыбных и звериных угодий в Северном Ледовитом океане и Белом море» в 1921 г., в России руководствовались принципом трёхмильной полосы.

Заметим, что на рубеже XIX—XX вв. вопрос о границе территориальных вод вызывал острые дискуссии среди политиков и юристов-международников ведущих морских держав из-за отсутствия единого критерия для этого пространства, определявшегося в разных государствах шириной от 1 до 12 морских миль. В Норвегии, в отличие от принятых, например, в России и Великобритании трёх морских миль, ширина полосы территориальных вод традиционно определялась в четыре морские мили, что являлось причиной норвежско-британских конфликтов, урегулированных только после Второй мировой войны. Так, в 1911 г. норвежским судном «Хеймдаль», охранявшим фьорды Норвегии, был арестован британский траулер «Лорд Роберт» за браконьерство в зоне признанной норвежским законодательством четырёхмильной границы территориальных вод, что с учётом недавнего обретения Норвегией независимости и великодержавного статуса Великобритании являлось неслыханной дерзостью.

Согласно современной норвежской историографии, для Норвегии в 1905—1914 гг. вопрос об укреплении морской границы с Россией имел жизненно важное значение, а уступка промыслов в территориальных водах считалась равносильной потере части государственной территории. Данная позиция выражалась в проведении норвежскими властями целенаправленной политики промысловой экспансии за пределами территориальных вод Норвегии. При этом активную позицию занимали рыбаки Финнмарка, боровшиеся в стортинге за расширение границы норвежских территориальных вод до 9 — 10 морских миль. В этой связи специальная Комиссия по морской границе (Sjogrensekommisjonen), работавшая с 1908 г., в 1911 г. предложила своему правительству договориться с Россией о проведении морской границы между Вардё и полуостровом Рыбачий по линии Киберг — Якобс-эльв. Однако возникшая необходимость согласовать предложение Комиссии, исходившей из принципа четырёхмильной границы норвежских территориальных вод, с международными нормами оставила инициативу без последствий.

<< Предыдущая страница   [1] ... [13] [14] [15] [16] [17][ 18 ] [19] [20] [21] [22] [23] [24] ...  [58]   Следующая страница >>