А.С. Касиян. «Россия и Норвегия, 1905—1914 гг.: становление дипломатических отношений»

Подводя итог анализа представления о «русской угрозе» Норвегии, отметим ненорвежское происхождение и фиктивный характер этой угрозы. Несмотря на то, что царское правительство после Крымской и в особенности Русско-японской войны осознавало экономическое и стратегическое значение северо-запада Империи и планировало строительство военно-морской базы в незамерзающей гавани на Мурмане, это стремление не встретило необходимой поддержки в военно-политических кругах царской России. Тот факт, что Россия имела собственные незамерзающие заливы на Кольском полуострове, на наш взгляд (и в этом мы полностью солидарны с Й.П. Нильсеном), опровергает основной довод сторонников теории о необходимости захвата ею северо-норвежской территории ради выхода в океан.

Другие интерпретации «русской угрозы» Норвегии, на наш взгляд, также не выдерживают критики. Экспансия выходцев из Финляндии в северные области Норвегии являлась сугубо норвежско-финской проблемой и весьма эффективно решалась на региональном уровне с помощью политики «норвегизации». Проблема нелегального распространения литературы, запрещённой в царской России, через Северную Норвегию воспринималась норвежскими властями скорее как помеха стабильности отношений с соседней великой державой, чем как опасность распространения «революционной заразы». Такие аргументы как продление линии российских железных дорог на северо-запад или нападение с Балтики имели косвенное отношение к норвежской территории и генерировались исключительно шведскими военными консервативными кругами, хотя и там сомневались в их практической состоятельности. Тем не менее, донесения русского консула в Хаммерфесте Е. Попова и норвежского консула в Архангельске Х.А. Фальсена своим властям (1902 г.) подтверждают, что в определённых кругах норвежского общества, подвергавшегося длительному психологическому воздействию британских и шведских русофобов, накануне распада унии жила вера в неминуемое нападение с Востока.

В высших военных кругах Норвегии также учитывался фактор «русской угрозы», и историки норвежской оборонной политики отмечают возрастание его значения к началу Первой мировой войны. Т. Кристиансен, ссылаясь на материалы норвежского Генерального штаба, в частности, донесения норвежского военного атташе в Санкт-Петербурге и более поздний отчёт офицера О. Рюге (1930 г.), подчёркивает, что военные приготовления Норвегии на Севере рубежа XIX—XX вв. были направлены исключительно на возможный конфликт со Швецией на сухопутной границе. Но после расторжения унии и подписания трактата о международных гарантиях Норвегии (см.: Глава 2, §2, 3) структура внешней опасности молодому скандинавскому государству с точки зрения военно-морского командования Норвегии значительно усложнилась, что потребовало проведения качественной реформы вооружённых сил. В августе 1909 г. стортинг утвердил новый устав норвежской армии, вместо прежнего (1887 г.). В 1912 г. после ожесточённых дискуссий в командующем составе («адмиральский спор» между Хр. Спарре и У. Бёрресеном, 1907—1910 гг.) был принят окончательный план строительства военно-морского флота.

Накануне Первой мировой войны норвежская военно-морское командование должно было учитывать не только британское или германское морское вторжение с юга и шведскую угрозу в пограничном районе, но и вероятность нападения России на сухопутной границе. В «Истории обороны Норвегии» упоминается о том, что последний сценарий был апробирован норвежским генеральным штабом в июле 1911 г. В высших военных кругах Норвегии северо-норвежскому региону, соединённому железнодорожной сетью* со Швецией, Финляндией и Россией, придавалось особое стратегическое значение ввиду его уязвимости с суши и моря. Согласно Т. Кристиансену, в основе опасений российской экспансии с Севера лежали следующие факторы: стремление Российской империи к мировому океану, богатые рыбные ресурсы Северной Норвегии, возможность рекрутировать жителей северо-норвежского региона в российский военно-морской флот. Последний фактор, впрочем, у нас вызывает большие сомнения, поскольку норвежских колонистов на Мурмане российское государство освободило от военной обязанности (см.: Глава 1, §2).

Итак, концепция «русской угрозы» Северной Норвегии не нашла документального подтверждения в виде конкретных планов центральных властей Российской империи по захвату северо-норвежских гаваней. Тем не менее, анализ современной норвежской литературы даёт нам основание предположить, что в Норвегии после 1905 г. присутствовал русский страх, вызванный не столько действиями России, сколько их прогнозами в высших военных кругах, что являлось неотъемлемой частью центральной политики государственной безопасности, в которой северному региону отводилось особое место.

§2. Участие российской дипломатии в судьбе норвежского государства в 1905—1906 гг.

Отношения между партнёрами в рамках шведско-норвежской унии (1814—1905) складывались непросто: ещё в 1820-х гг. объединение скандинавских государств дало первую трещину. Ситуация обострилась в середине 1880-х гг. в связи со стремлением Норвегии получить самостоятельное консульство* и возможность вести независимую от Швеции внешнюю политику. Напряжённая работа совместных шведско-норвежских комиссий (1895—1898, 1902—1904 гг.) не привела к результату. 17 мая 1905 г. стортинг в одностороннем порядке принял закон о консульской службе, категорически отвергнутый королём. В знак протеста последовала отставка норвежского правительства Кр. Миккельсена, а 7 июня норвежский парламент утвердил резолюцию о расторжении унии ввиду неспособности короля Оскара II сформировать новое правительство.

В норвежской историографии, со времён X. Кута, принято видеть главную причину разрыва унии во внутриполитическом развитии страны: в борьбе между основными партиями, «венстре» и «хёйре», и сдвиге маятника общественных симпатий от скандинавизма к национализму. Согласно распространённой в современной норвежской историографии точке зрения, институт унии был несовместим с введённым в 1885 г. принципом парламентаризма. Уния препятствовала стремительному развитию демократии и национальному единению в Норвегии. Кроме того, уния со Швецией делал невозможным проведение ответственной и самостоятельной норвежской внешней политики, имевшей отличные от шведских цели и задачи в-торгово-экономической сфере и в области безопасности.

<< Предыдущая страница   [1] ... [19] [20] [21] [22] [23][ 24 ] [25] [26] [27] [28] [29] [30] ...  [58]   Следующая страница >>