А.С. Касиян. «Россия и Норвегия, 1905—1914 гг.: становление дипломатических отношений»

Исследования отечественных историков показывают, что с 1860-х гг. значение поморской торговли как регионального компонента в общем российско-норвежском торговом балансе неуклонно снижалось, а поставка русского хлеба в Норвегию с конца XIX в. перешла из рук поморов к купцам черноморских портов. На рубеже XIX—XX вв. поморская торговля в своём «классическом» виде постепенно сдавала свои позиции.

По мнению A.B. Репневского, бартерные отношения на Севере занимали важное, но не определяющее, место в российско-норвежской торговле этого периода. Данный факт историк объясняет, во-первых, территориальной ограниченностью поморской торговли, во-вторых, освоением некогда изолированного приполярного региона и переходом от натуральной торговли к товарно-денежным отношениям. В-третьих, Первая мировая война, революция, гражданская война и интервенция в России окончательно разрушили торговую традицию на северной российско-норвежской границе, а государственная монополия на внешнюю торговлю в первые месяцы советской власти поставила точку в истории товарообмена двух соседних государств.

Норвежский историк Э. Ниеми находит причины угасания поморской торговли в экономической и социально-политический ситуации в Норвегии.

Он отмечает негативное влияние на поморскую торговлю таких факторов как увеличение доступа в Норвегию товаров западно-европейских рынков в связи с совершенствованием системы коммуникаций и политизацию норвежского общества на рубеже XIX—XX вв. В рамках общей доктрины норвегизации на северной границе норвежское правительство начало рассматривать поморскую торговлю как потенциальную угрозу национальной безопасности, в то время как северо-норвежские торговцы и рыбаки данную точку зрения не разделяли и, как это было показано выше на примере отмены Кибергских привилегий, активно защищали свою позицию в стортинге.

В подтверждение тезиса о большом значении поморской торговли для норвежской государственной экономики Э. Ниеми указывает на тот факт, что на рубеже XIX—XX вв. она составляла 2 / 3 от всего норвежского экспорта в Россию ". Правда, тут же Э. Ниеми отмечает, что поморская торговля составляла только 5% от всего норвежского импорта из России, но эти данные вполне согласуются со статистикой Д.Н. Островского за 1891 г., согласно которой стоимость товаров, уходивших из России в Норвегию (30.885 руб. 85 коп.) почти в два раза превышала стоимость товаров, уходивших из Норвегии в Россию (18.536 руб. 45 коп.) в рамках поморской торговли. Всё это свидетельствует о снижении потребности Норвегии в русском хлебе на рубеже XIX—XX вв.

Кроме того, по замечанию Э. Ниеми, меновая торговля с поморами стала неотъемлемой частью жизни населения побережья Северной Норвегии, относительно изолированного от других частей государства и ориентированного на ведение натурального хозяйства. Наконец, культурное значение поморской торговли проявилось в установлении дружественных связей на локальном уровне, о чём свидетельствуют тот факт, что поморская торговля сохранилась в памяти жителей по обе стороны границы как символ «добрых времён».

Своеобразным порождением региональной поморской торговли стал язык-пиджин руссеннорск или «моя-по-твоя». Этот феномен арктической морской культуры являлся не просто смесью русского и норвежского языков (39% и 47% соответственно). Лингвисты находят в нём заимствования из голландского, немецкого, саамского и финского языков. Ограниченный сферой своего применения, руссеннорск имел небольшой словарный запас (ок. 390 слов) с преобладанием специфической «торговой» лексики. Первую характеристику руссеннорска дал губернатор (амтман) Финнмарка Фр. Ведель-Ярлсберг (1812 —1814 гг.), хотя примеры употребления отдельных слов исследователи относят к концу XVIII в. Норвежский славист Улаф Брок научно описал руссеннорск в 1927 г. Полностью развившись в начале XIX в., язык-пиджин исчез вместе с поморской торговлей в начале XX в.

Как неформальный язык общения простого населения, руссеннорск, тем не менее, не мог использоваться поморами, приезжавшими торговать в Финнмарк и не всегда владевшими норвежским языком, в официальных учреждениях (портовых и таможенных конторах). Дело в том, что языковая ситуация в пограничных северо-норвежских городах Вадсё, Вардё, Хаммерфесте в начале XX в. находилась под пристальным вниманием местных властей, опасавшихся распространения в регионе русского языка. Амтман Финнмарка А. Урбю подчёркивал принципиальность этого вопроса для Норвегии. По его убеждению, русские, пересекавшие границу, должны были осознавать, что находятся на территории другого государства, а при незнании языка обязаны иметь с собой переводчика или платить взнос норвежским конторам, чтобы те предоставляли своего служащего. В то же время, нам известно, что при активном сотрудничестве финмаркенской и архангельской администраций был подготовлен русско-норвежский словарь, что, на наш взгляд, свидетельствует о готовности русских региональных властей к взаимовыгодному сотрудничеству с норвежцами.

Территориально российско-норвежские торгово-экономические отношения* не ограничивались побережьем Белого, Баренцева и Балтийского морей, где в 1891—1910 гг. было сосредоточено не более 1% всего внешнеторгового оборота Норвегии. Важную роль играли и черноморские порты (Одесса, Феодосия, Новороссийск, Таганрог), через которые проходило около 90% всего российского хлебного экспорта и 9% норвежского импорта. Основными товарами российско-норвежскои торговли являлись русский хлеб (90 % российского экспорта в Норвегию) и норвежская рыба (90 % российского импорта из Норвегии). Известно, например, что в 1905 г. через Чёрное море в Норвегию экспортировалось на 28.927.900 крон российского зерна, через Беломорские порты — на 1.077.600 крон, а с Балтики — на 343.200 крон. Норвежская рыба импортировалось в Россию преимущественно северным путём, через Архангельск и Мурманск, на сумму до 5.000.000 крон ежегодно. Солёная сельдь поставлялась также из южных и юго-западных частей Норвегии в северо-западные российские порты. В начале XXв. исследователи отмечают высокую зависимость российского рынка от норвежской рыбы. Так, по данным С.У. Нильссена, в 1900 г. 44% всей импортной рыбы ввозилось в Россию из Норвегии.

<< Предыдущая страница   [1] ... [10] [11] [12] [13] [14][ 15 ] [16] [17] [18] [19] [20] [21] ...  [58]   Следующая страница >>