М.А. Калинина. «Женское воспитание в норвежской крестьянской семье XIX века»

«В новый дом невесту перевозили за 14 дней до свадьбы. Жених и близкие родственники помогали перевезти то, что невеста хотела взять с собой из дома родителей, для которых гордостью было отправлять дочь с большим количеством вещей — чем больше, тем лучше. Длинная вереница телег свидетельствовала о богатстве и надолго запоминалась общинниками. А рассказ о невесте, которая покидала родительский дом с 20 телегами добра, передавался из поколения в поколение. Обычно во главе каравана шла пара молодоженов, затем отец невесты с сундуком, вслед за ним — родственники в порядке родства. Дочери с богатых ферм вели одну или несколько коров — особенно, если жених брал на себя управление старой родительской фермой или устраивал жилье на новом месте. Все, что девушка увозила из дома, считалось теперь ее личной собственностью, были это деньги или другое имущество» (230, С. 83—84).

Еще одним источником формирования собственности женщины являлось получение имущества по наследству. Женщина могла владеть как движимым, так и недвижимым имуществом: землей, домом или усадьбой, предметами повседневного быта, предметами роскоши и денежными средствами. Таким образом, личное имущество определяло степень экономической независимости и полноправия женщины внутри семьи, ее статус в обществе.

О достаточной правоспособности женщины свидетельствует увеличение среднего брачного возраста до 19—20 лет, а в конце XIX — начале XX вв. — до 25 лет (114, С. 440). Однако социально-экономическое положение родителей девушки, несомненно, сказывалось на брачном возрасте невесты. Норвежский социолог Э. Сундт объяснял это так: «В городской среде молодой образованный человек, который сам привык зарабатывать на жизнь, и для которого приданое в пару сотен долларов не имело значения, больше обращал внимание на черты характера и привлекательность девушки, и поэтому его невестой часто становилась совсем молоденькая девушка из культурной образованной семьи. В такой семье 18-летняя девушка уже считалась подготовленной к семейной жизни и воспринималась женихом как украшение дома. 18-летняя дочь богатого землевладельца также считалась в среде претендентов на ее наследство готовой к семейной жизни, а на ее неумение вести домашнее хозяйство смотрели как на приходящий с годами опыт. Однако 18-летняя дочь арендатора небольшой фермы рассматривалась 23-летним молодым человеком из этой же среды еще подростком. На красоту девушки внимание не обращалось, а о наследстве или приданом не могло быть и речи. Поэтому ему к моменту покупки им земельного участка нужна была опытная, взрослая жена-работница, хозяйка, повар и доярка в одном лице, которая бы помогла ему поднять и экономически выгодно вести хозяйство. Если ему самому приходилось расчищать место под строительство фермы, его жена помогала носить срубленные деревья, в то время как сумка с едой висела на ближайшей сосне, а ребенок спал рядом. Она также принимала участие и в строительстве дома» (267, С. 156—157). Подтверждение сушествовавшей зависимости брачного возраста невесты от социально-экономического положения ее родителей мы нашли у М. Дрейка, где по данным на 1735—1860е гг. следует, что норвежские фермеры женились позднее, но их жены были моложе и имели больше детей, чем жены арендаторов, которые были одного возраста с мужем и нередко даже старше (193).

Спокойное отношение общества к появлению добрачных детей, на наш взгляд, также свидетельствует о достаточной свободе женщины. При условии, что молодые люди были помолвлены, добрачные отношения, имевшие долгую традицию, особенно в сельских местностях Норвегии, не осуждались общественностью. Если беременность наступала раньше свадьбы, то в большинстве случаев все заканчивалось свадьбой. По данным М.И. Уизнер от 40 до 50% первенцев рождалось в течение 8 месяцев после свадьбы (279, С. 49). Считалось, что забеременевшая до брака девушка таким образом доказала способность к деторождению, «а значит ферма не останется без наследников» (230, С. 77). Поэтому на внебрачных детей смотрели снисходительно. Очень часто молодые люди жили вместе в течение нескольких лет и имели одного или более детей до вступления в брак (174, С. 127). В таких случаях дети рассматривались как доказательство правильного выбора жены и хозяйки. Однако, забеременевшая до свадьбы девушка-работница на ферме, по свидетельству Э. Сундта, нередко попадала в двойственное положение. Если отцом ребенка становился парень из бедной семьи, то их отношения, как правило, узаконивались. Сын преуспевающего отца откупался от девушки несколькими шиллингами, которые он ей давал, чтобы она растила ребенка одна (267, С. 153—155). Если отец ребенка отказывался жениться, то в большинстве случаев молодые женщины мирились с неизбежной беременностью, уезжали из дома к родственникам или друзьям. По свидетельству М.И. Уизнер в крестьянских хозяйствах Норвегии одна четвертая часть незамужних женщин с ребеноком в возрасте от одного года до шести лет выходили замуж не за отца ребенка, остальным женщинам тоже, как правило, удавалось впоследствии создать семью (279, С. 51). Общее число внебрачных, точнее добрачных, детей в Норвегии в XIX в. было велико. Так, например, за период между 1750—1770 гг. и 1790—1820 гг. количество таких детей увеличилось более чем в два раза (174, С. 8; 257, С. 225). В целом отношение к добрачным детям было вполне нормальным и не вызывало каких-то осложнений для молодой матери и для ребенка. Хотя все же во многих случаях положение таких детей упрочивалось лишь с момента венчания родителей.

Семья считалась наивысшей ценностью, поэтому разводы среди норвежцев случались редко (183, С. 622). После замужества женщина не полностью становилась частью семьи мужа. Она оставалась частью своей собственной семьи, и, если ее муж плохо обращался с ней или детьми, если отец семейства был слишком ленивым для того, чтобы кормить семью, или если он чем-то обидел семью жены, — то следовал развод. Необходимо учитывать, что община в любом случае стремилась сохранить семью. По свидетельству Е. Водовозовой «свобода и легкость развода давно установлены, и совершенный разрыв между супругами здесь предпочитают обману, лжи, перекорам и дрязгам» (24, С. 29). Таким образом, право женщины на развод можно рассматривать в качестве показателя высокого уровня правоспособности женщины в норвежском обществе XIX в.

<< Предыдущая страница   [1] ... [14] [15] [16] [17] [18][ 19 ] [20] [21] [22] [23] [24] [25] ...  [54]   Следующая страница >>