Т.Л. Петрова. «Историко-правовые аспекты принятия первой Конституции Норвегии 1814 г.»

Определенный вклад в эту неясность внесла, как известно, Французская революция, провозгласившая в одном из своих основополагающих актов (Декларация права человека и гражданина 1789 г., п. 5), что закон «есть выражение общей воли. Все граждане имеют право участвовать лично или через своих представителей в его образовании». Однако, как известно, практика претворения этого постулата, автором которого являлся Ж.-Ж. Руссо, показала его несостоятельность. Последнее выразилось в своеобразном дуализме понятия закона, с которым столкнулась конституционная наука первой половины XIX в. С одной стороны, закон понимался как правовой акт, регулирующий различные стороны жизни людей, с другой закон понимался как акт, исходящий от законодательной власти, т.е. как акт парламента. Подобный дуализм... вкупе с прямым заимствованием и оказал влияние на разделение Стуртинга на две части».

Содержание Конституции определялось также религиозными предпочтениями большинства депутатов Учредительного собрания. Конституция закрепила в качестве официальной государственной религии евангелическо-лютеранскую религию, определив особую функцию Короля — главы церкви. В части, касающейся церкви, вплоть до сегодняшнего дня продолжают действовать некоторые параграфы Норвежского Уложения 1685 г. датского Короля Кристиана V. Этот же акт продолжает сохранять значение и для регулирования статуса династии.

Конституция Норвегии закрепляет гарантий неприкосновенности граждан, а также определения пределов права государства на вмешательство в частную жизнь граждан. Несмотря на то, что в основном законе не выделен отдельный раздел, посвященный правовому статусу граждан, правам и свободам человека и гражданина (эти положения содержаться в разделе Е. «Общие постановления»), содержание основных положений данного раздела почти не вызвало споров в Учредительном собрании. Все депутаты соглашались с требованиями наиболее либерально настроенной части оппозиции в необходимости создания гарантий неприкосновенности граждан. Опыт конституционализма зарубежных стран оказал большое влияние на содержание данного раздела. В первую очередь это историко-правовой опыт Великобритании, определение парламентаризма как демократического института, положения, зафиксированные в важнейших конституционных актах Великобритании, таких как — «Петиция о правах» 1628 г., «Билль о правах» 1689 г., «Акт о лучшем обеспечении свободы подданного и о предупреждении заточений за морями (Habeas corpus act) 1679 г.

Норвежская историография исследует две концепции историко-правовых аспектов послуживших основой для принятия первой норвежской Конституции, и эта дискуссия продолжается в Норвегии до сих пор. Главным здесь остается вопрос — существовали ли внутренние предпосылки для возрождения Норвегии как государства в 1814 г. или же все произошедшее было результатом стечения внешних обстоятельств, того положения, которое сложилось в Европе в 1807—1814 гг.

Влияние внешнеполитической ситуации сложившейся в Европе в 1807—1814 гг. на процесс развития норвежского конституционализма, бесспорно. Неслучайно данная точка зрения была впервые сформулирована еще в процессе работы над текстом Конституции в мае 1814 г. Депутаты Эйдсволльского Учредительного собрания, сторонники «унионистской партии» Г.П. Блум и Я. Олль отрицали саму идею национального суверенитета. В последствии данная концепция была дополнена И. Нильсеном и С. Стееном, которые также отрицали революционный характер событий 1814 г., полностью проигнорировав внутренние предпосылки этих событий. Согласно этой концепции обретение норвежцами государственности и самостоятельности — лишь результат внешней борьбы за Норвегию. У самих же норвежцев якобы не было никакого стремления порывать с датским самодержавием. Подобная точка зрения существует и по ныне, ее разделяют многие историки и юристы Норвегии, считая, что данная концепция подтверждается тем, что в ноябре 1814 норвежцы согласились вступить в унию со Швецией, и благоприятные условия для Норвегии были дарованы Швецией добровольно. Норвегия никогда не утрачивала такой черты как государственность, и, находясь под властью Дании до 1814 г., являлась своего рода ее составной частью на правах государства (lydriget), а не провинции (land).

Другая точка зрения основана на идее «народного суверенитета». Подобной доктрины придерживаются известные норвежские ученые, такие как: Х. Вергеланд, Э. Cape, Х. Кут, а также россииские ученые: д.и.н., профессор В.В. Рогинский и д.ю.н., профессор М.А. Исаев. По мнению В.В. Рогинского суть этой концепции в следующем: «в норвежском обществе к началу XIX в. уже созрели внутренние предпосылки для восстановления государственности страны, утраченной еще в средние века, события 1814 г. были подготовлены всем ходом исторического развития, а внешние события: притязания Швеции на Норвегию, пронаполеоновская политика датского Короля Фредерика VI и, наконец, Кильский мирный договор, подписанный Швецией и Данией в январе 1814 г., по которому Дания отказывалась от Норвегии в пользу Швеции, — были лишь детонатором внутринорвежского взрыва».

Данная концепция, укоренилась и в менталитете норвежского народа, поскольку норвежское народное представительств — тинг оказало огромное влияние на процесс формирования норвежского государства. В IX—XIII вв. тинги, как региональные представительства, являлись связующим звеном между Королем и бондами — норвежским крестьянством. Это были законодательные собрания народа, председателями которых являлись королевские представители — лагманы. Общие собрания всех свободных людей — тинги и альтинги, вероятно, возникли еще в глубокой древности, на них улаживали споры, решали хозяйственные и некоторые политические вопросы, представлявшие общий интерес. В источниках, относящихся к первому этапу территориального объединения, впервые упоминаются лагтинги — народные представительства крупных территорий. В дальнейшем тинги сохранились в качестве местных органов власти, как в городах, так и в сельской местности. Сбор налогов, организация обороны и правосудие находилось в руках местного губернатора, назначаемого Королем, однако именно тинги обладали правомочиями провозглашения Короля. Претендента признавали Королем в ходе юридической церемонии обмена обязательствами между ним и тингом. Только Король, провозглашенный на тингах, пользовался авторитетом, поэтому к такому признанию стремились все претенденты на престол. Так же тинги имели полномочия законодательных органов государства. Поэтому легитимность собрания февральского представителей в г. Трондхейме, а также созыв Эдсвольского Учредительного собрания обосновывались древними обычаями и законами Норвегии, не случайно парламент Норвегии по Конституции называется Стуртинг, а его палаты Одельстинг и Лагтинг. В дальнейшем, основываясь на подобной идеологии национально-демократической концепции в XIX в. предпринимались попытки сначала пересмотра условий унии со Швецией 1841 г., а затем в начале XX столетия — за ее полное расторжение. Не случайно главный праздник страны с 30-х гг. XIX в., День независимости, отмечается 17 мая и его празднование носит всенародный характер.

<< Предыдущая страница   [1] ... [32] [33] [34] [35] [36][ 37 ] [38] [39] [40] [41] [42]   Следующая страница >>