Вам нравится Норвегия?

Вы хотите почерпнуть что-то новое об этой замечательной стране?
Или Вы случайно попали сюда? В любом случае эта страница достойна Вашего внимания.


The Others

«Другие» (The Others) Алехандро Аменабара – один из самых страшных фильмов в истории кинематографа. Такое кино придумано лет как пятьдесят, но так его не снимали ни разу. Казалось, что жанр готического хоррора давно сдан в архив и существует только как повод для постмодернистских хиханек. Что древними трюками никого не собьешь с толку. Не дрогнет ни одна поджилка. Однако Аменабар создал шедевр, с первых минут которого, когда три черные фигуры направляются к затерянному в тумане готическому особняку, когда бледная госпожа хлопает дверьми и гремит замками, воцаряется такой тяжести напряжение, что смотреть жутко, но глаз оторвать невозможно. Нет гипнотизера сильнее ужаса, укорененного глубоко в подсознании, выросшего из детских страхов и собранного по классическим канонам.

Темы «Других» более чем традиционны: дом с привидениями, мир мертвых вторгается в мир живых, иступленная вера в Бога и Библию против таинственных иррациональных сил, испуганные дети, заговор слуг. С самого начала Аменабар четко формулирует правила существования в сочиненном им мире ужаса. Нельзя открывать ни одну дверь, не заперев перед этим предыдущую. Суровая Грeйс (Николь Кидман) водит по дому новых слуг (старые исчезли неделю назад по неизвестной причине) и строго внушает им: открытая дверь – угроза безопасности детей. Почему, непонятно, и от этого становится еще больше не по себе. В доме всегда должен царить полумрак, поскольку у малюток аллергия на яркий свет. От постоянно задернутых штор впадаешь в тягостное уныние, хочется солнца, хотя бы тусклого. Но когда ты попадаешь вместе с хозяйкой в освещенный чулан с зачехленной мебелью, кажется, что ничего кошмарнее быть не может: Другие все время норовят раздернуть занавески. Их не видно, но каждым биением сердца чувствуешь их присутствие. Самые нервозные моменты Аменабар связал со светом, а не с тьмой, как это принято.

В дрожь бросает от каждого персонажа. Их всего семеро, если не считать Других.

Слуги. Экономка миссис Миллз (Фионнула Фланаган) – зловещая ведьма с мягкими манерами, вкрадчивым голосом и стальной волей. Милый садовник мистер Таттл (Эрик Сайкс) в любую секунду способен обернуться вурдалаком. Немая горничная Лидия (Элейн Кэссиди) пуглива, робка, прячет глаза, словно готовит какую-то пакость и что-то скрывает.

Дети. Оба с лицами цвета старого пергамента. Тихий Николас (Джеймс Бентли) смотрит так, словно вечных мук в Лимбе, о котором твердит мать, ему не миновать, а может, Другие каждый вечер пьют кровь мальчика. Энн (Алакина Манн) упряма и решительна. Она видит Других, смело говорит о них, пугает брата и мать. Кажется, Энн с ними в сговоре. Ее бледное личико светится энергией и тайным знанием.

Отец. Чарльз (Кристофер Экклстон) появляется из тумана, словно из небытия. Его супруга уже потеряла надежду на встречу. Но свидание было нерадостным. Взгляд солдата, поздно вернувшегося с войны (идет 1947 год), навеки остановился. Силы покинули его. Дух слаб.

Мать. Николь Кидман сыграла одну из лучших своих ролей. После мишурного блеска кукольной героини «Мулен Ружа» странно увидеть актрису сложного психологического склада. На ней держится весь фильм, все нервные моменты, все безумие и красота. Грейс и яростная католичка, и отважная патриотка, готовая с оружием в руках защитить дом и детей от кого бы то ни было («во время оккупации ни один немец не переступил этого порога» – действие происходит на острове в Ла-Манше), и нежная мать, и опасная психопатка. В ее взгляде смешались ужас и отвага, фанатизм и здравый смысл, отчаяние и пламенная надежда. И все вокруг, от осветителя до режиссера, наверное, не должны были дышать, глядя на нее. Кидман словно бросили в кошмар, поселившийся в доме и в ней самой, и не выпускают. Остается только бороться за себя и детей.

Аменабар пугает просто, даже слишком просто. Если объяснять, получится скучно. Скрипят половицы – да, кто-то топочет – да, хлопают двери – да, играют свет и мрак – да, резкие крики – да. Перечисление ничего не дает. Все эти клише вроде бы замусолены до дыр. Оказалось – нет, если верить в детские сны и помнить о пробуждениях в холодном поту. Аменабар не утрирует известные приемы, не форсирует страх резкими движениями. Не в приемах дело.

Страшно прежде всего ощущение постоянного присутствия кого-то ужасного. Мы не знаем, кто это и чего оно хочет. Но оно есть. Оно другое. Оно всегда рядом, в соседней комнате или за занавеской. Кровь стынет в жилах. Вдруг нечто коснется вас невидимой рукой, хлопнет дверью перед носом или вздохнет над ухом.

Свят, свят, свят!!!

Но молитвы не помогут. Чужая воля вторгается в вашу жизнь, меняет, погружает в безумие. И уже не ясно, кто кем манипулирует и кто виноват в этом кошмаре, режиссер или ваше собственное подсознание.

P.S. Есть, впрочем, одно «но». Даже не недостаток, а досадное совпадение. Развязка «Других» может расстроить, поскольку напоминает об одном очень известном фильме, где уже был проделан практически тот же трюк, хотя и куда менее эффектно. О какой картине идет речь, лучше умолчать: название уже все выдаст. Увы, именно из-за этого фильма можно разгадать ребус раньше времени. Но страху натерпеться все же придется.

Александр Стрелков, Газета.ру