Советский коммунизм и норвежская интеллигенция, 1917-1949 гг.

Гейр Бентцен:
Первая мировая война изменила не только границы и соотношение власти в Европе, но и ментальную картину мира. За последний год войны прекратила свое существование русская самодержавная империя.
В ноябре 1918 г. стало ясно, что на смену старой России пришла Новая Россия, которая на много лет стала знамением времени. Несмотря на то, что война и насилие оказали значительное влияние на развитие Новой России, коммунистическая идеология, заключение мира с Германией в Брест-Литовске и выступления лидеров свидетельствовали о том, что здесь имеет место создание новой формы цивилизации. История сделала шаг вперед от капитализма и империализма, войны и бедности. Первый год Новой России прошел под знаком надежды, основанной более на эйфории, чем на реальном положении дел. Новый режим имел волю и потенциал, которого не было в западных капиталистических странах. Россия взяла на вооружение последствия разрушительной мировой войны.

Все почти кончено – думала, как мы предполагаем, общественно активная молодежь, когда первая мировая война подошла к концу. В некоторых случаях эта мысль явно прослеживается в источниках и литературе, в других случаях – подразумевается. Любопытство и надежда, умноженные на бессмысленность и жестокость войны, породили положительный настрой на строительство Новой России, несмотря на то, что коммунистическая идеология была изучена до мельчайших подробностей. Проект, который я здесь представляю, – тема моей докторской диссертации в Институте Истории Университета Осло. Моими научными руководителями являются профессор Осмунд Егге (основной руководитель) и старший научный сотрудник Свен Хольтсмарк из Института Обороны в Осло. Поскольку этот доклад не будет опубликован прежде лета 2000 года, я считаю нужным поблагодарить за помощь и поддержку Институт Всеобщей истории РАН в лице ректора Александра Чубарьяна и его коллег, в первую очередь доктора Вадима Рогинского. Рогинский потратил много часов на то, чтобы помочь мне при работе в архивах и решить практические проблемы, связанные с моим пребыванием в Москве.

С методической точки зрения мы можем взять за отправную точку то позитивное отношение к Новой России, о котором я уже упомянул выше, также со стороны молодежи, людей, которые ранее не имели отношения к революционному рабочему движению. Основой для такого отношения служило то, что другой альтернативы западному обществу не существовало. Мы видим, что в последние годы 20 века люди обращались к различным общественным, религиозным и идеологическим формам в поисках смысла жизни или просто лучшего будущего. Внутри западного общества к этому времени сложился целый ряд альтернативных движений, целью которых было исправление общественного развития. Однако после первой мировой войны такая альтернатива была одна – в лице рабочего движения, и только одно альтернативное общество – Новая Россия. Если искать альтернативы, то в любом случае революционный режим в России нельзя обойти вниманием. Россия, впоследствии Советский Союз, представляла собой действующий эксперимент в социальной, экономической и культурной жизни. Если мы согласимся в том, что вышеизложенное содержит важные элементы истины, то вполне естественно полагать, что в качестве основы для плодотворного исследования с целью понять реакцию интеллигенции на советский режим, следует взять ее надежды, связанные с образованием Советского Союза. Никто не может оторваться от своей эпохи и никто не мог оценивать новое общество на востоке без ясного представления о том, что оно опережает время.

Далее необходимо принять во внимание тот факт, что идея способна распространяться и овладевать массами. Вера в идею также может стать модой, так же как мода на одежду и питание. "Быть революционером значит быть современным" – эти слова приписывают Отто Гельстеду. В отчете советской миссии в Осло подчеркивается, что члены организации "На злобу дня" были детьми буржуазии, которые только следовали моде и семейным традициям. Норвежская академическая элита имела традицию быть радикалами в юности, прежде чем занять по окончании образования влиятельные позиции в обществе. Первый секретарь Мирный отрицал сложившееся мнение о том, что "На злобу дня" была частью рабочего движения, и советовал прекратить любое сотрудничество с этой организацией. "На злобу дня" доминировала в "Союзе норвежских студентов", но Мирный утверждал, что коммунистическая фракция там состояла всего из одного человека – Вигго Ханстеена. Я хочу привлечь эти мнения в свое исследование и использую в этой связи элементы так называемой перцепционной психологии с теорией образа и теориями о способности идеи укореняться и распространяться. Опыт показывает, что использование этих теорий обосновано, поскольку во многих аспектах они отражают образ действий советских организаций. И в деятельности Коминтерна, и в деятельности ВОКС (Всесоюзное общество культурной связи с заграницей) в отношении к западной интеллигенции прослеживаются тенденции, которые знакомы нам по современным теоретическим работам, хотя всегда применительно к западным предприятиям и организациям нашего времени. В кратких чертах это касается развития и представления инноваций и преимуществ той или иной сферы, которые привлекают внимание людей, впоследствии самостоятельно и по собственной инициативе продвигающих эти инновации дальше. Относительно Советского Союза моя работа затрагивает прежде всего культурную жизнь, новшества в социальной сфере и медицине и немного в технологии.

До настоящего момента я занимался преимущественно личностью норвежского писателя Нордала Грига. Он типичен для своего времени, и то же время исключителен. Типичное в нем то, что он родился в 1902 году. Представители интеллигенции, проявившие наибольший интерес к проблемам развития советского коммунизма, родились в период с 1985 по 1905 гг. Это также совпадает с возрастом членов организации "На злобу дня", поэтому в некоторой степени мы можем вести речь о целом поколении. Другая типичная черта – влияние первой мировой войны – тоже соответствует возрасту. С другой стороны, Нордал Григ был одинокой фигурой. Несмотря на то, что в Осло существовала радикальная группа, куда входили многие из моих объектов исследования, Григ держался обособленно. Единственным человеком из этого круга, которого он знал, был писатель Сигурд Хуль. Еще одной особенностью является то, что большинство радикалов были известны своими взглядами довольно долгое время. Они были упорны в своих общественных представлениях, их позиция отражалась в их работе и произведениях искусства, они участвовали в работе различных общественных организаций. Нордал Григ, напротив, был известен как сторонник правых взглядов, может даже немного с фашистским оттенком, вплоть до того, как он однозначно заявил о себе как о коммунисте в январе 1935 г. после почти двухлетнего пребывания в Советском Союзе. После этого он оставался верен своей позиции, между тем как другие к сороковым годам уже отказались от советского варианта коммунизма как руководства к действию. Его длительная командировка по изучению театра изменила его общественную позицию, его выбор тем приобрел ярко выраженный революционный характер. Домой вернулся обращенный человек. Однако на самом деле все не так было просто. Я написал об этом статью, опубликованную в издании Historisk Tidsskrift.

Многие из представителей норвежской интеллигенции находились долгое время в поисках. Их привлекали и вдохновляли достижения на востоке, о которых они слышали и которые наблюдали. Известные норвежские деятели искусства и культуры ездили в Советский Союз в составе различных делегаций. Актриса Агнес Мовинкель побывала таким образом в Советском Союзе много раз. Художник Хенрик Соренсен, который был близким другом Александры Коллонтай (его картины до сих пор висят в квартире ее внука) и женщина-врач Ник. Хуль, позднее Ваал, с особым энтузиазмом восприняли социальную и медицинскую политику в отношении женщин и грудных детей в Москве. Карл Эванг, впоследствии возглавивший здравоохранение Норвегии, печатал информацию из ВОКСа в "Социальном медицинском журнале", который он редактировал. Нет никакого сомнения в том, что эти люди, как и многие другие, использовали впоследствии опыт, полученный в Советском Союзе, в своей деятельности дома, не обязательно копируя, но приспосабливая эти идеи к норвежской действительности. Некоторые изменения в норвежском обществе имеют свое начало в советской жизни.

Однако противники коммунизма не заставили себя долго ждать. Брат Нордала Грига Харальд был директором издательства "Гюльдендаль". С 1929 года издательство начало печатать серию норвежских переводов иностранных литературных произведений, и редактором этого издания стал Сигурд Хуль. Через пять лет серия получила положительные отзывы за качество работы, но в то же время издатели обвинялись за предпочтение коммунистам и симпатизирующих им авторам при подборе произведений для печати, а также за выбор коммуниста в качестве редактора. Однако даже в провинциальной Норвегии 30 годов развитие шло быстрыми темпами. Идеи с востока не рассматривались как опасные, напротив, скорее воспринимались как оригинальные вливания в давние споры об общественном устройстве. В 1939 году, после 10 лет своего редакторства, Сигурд Хуль получил положительные отзывы о своей работе со стороны правого политика Карла Иоакима Хамбро, а годом раньше главный экономический печатный орган "Норвежский вестник торговли и мореплавания" опубликовал статью Ханса Лухе, в которой автор с пониманием и сочувствием дал рецензию на книгу Нордала Грига "Мир, должно быть, все еще молод".

В своей работе я хочу также связать норвежскую интеллигенцию с ее европейскими коллегами. В Европе конечно же существовало немалое количество влиятельных интеллектуальных групп. Коминтерн пытался оказывать свое влияние через представительства в Берлине и Париже, а также путем поддержки некоторых периодических изданий и мероприятий. Я попробовал собрать материал, который дал бы лучшее представление о происходящем, чем только литература, и провел некоторое время в архивах Берлина и Международного Института социальной истории в Амстердаме. Я вижу ясные параллели между континентальным и норвежским развитием, но я еще не проанализировал материал в такой степени, чтобы можно было делать какие-то выводы об особенности норвежцев по сравнению с континентальной Европой. В лучшем случае эта тема будет затронута.

Мой проект во многих аспектах схож с исследованиями датчан Мортена Тингса и Бента Енсена. Ничего подобного в Норвегии до сих пор не предпринималось. Однако, в отличие от Бента Енсена, я хочу попытаться проанализировать реакцию интеллигенции без предрассудков. Американец Поль Холландер, наверное, наиболее известен такого рода работами. Он рассматривает не только Советский Союз, но также ряд других тоталитарных режимов. Однако и он не избежал одной, на мой взгляд, слишком односторонней позиции. Поэтому находиться в стороне от объекта исследования является значительным испытанием. В то же время я стараюсь не проецировать собственный опыт (я вырос в годы "холодной войны") на те обстоятельства, которые повлияли на формирование интеллигенции межвоенного периода. С другой стороны, исследование не должно извинять зачастую непонятное и неприемлемое поведение, также имевшее место в это время. Я должен держаться основополагающих принципов в отношении к правам человека и демократии, но допускаю участие в размышлении о том, что такое настоящая демократия и какие факторы определяют демократическое содержание. Во многих случаях эта проблема имеет особое значение, когда речь идет об интеллигенции межвоенного времени, стремившейся любой ценой предотвратить новую войну и создать лучшее общество, свою утопию.

Как уже было сказано, проект в значительной степени зависит от помощи и поддержки со стороны русских коллег. Русские архивы, как оказалось, содержат гораздо больше источников по моей теме, чем я предполагал. Поэтому в течение осени 2000 года я в третий раз планирую посещение московских архивов. Это также означает, что в третий раз я попаду в зависимость от желания сотрудничества с русской стороны. Проект тем временем перерос по характеру источников в совместный норвежско-русский проект. Можно с уверенностью заявить, что установленные контакты будут плодотворными для обеих сторон и после окончания работы над проектом.
Гейр Бентцен