МОЯ МИЛИЦИЯ МЕНЯ БЕРЕЖЕТ?

Раньше я никогда не боялся встреч с милицией. Приличный внешний вид, отсутствие желания совершить что-либо противоправное или антиобщественное, а также паспорт с московской пропиской придавали мне приятную уверенность при встречах с представителями правоохранительных органов. Все изменилось за один день. Вернее даже за одну ночь. В этот пятничный вечер ничего не предвещало неприятностей. Поздно вечером я возвращался домой с работы на такси, когда нашу машину "подрезала" милицейская "пятерка". Из автомобиля милиции вылезли два хорошо откормленных и вальяжных работника сил правопорядка в звании сержанта. И не подумав представиться, они потребовали предъявить документы. В тот день, как назло был без паспорта - его взяла моя мама для оформления страхового медицинского полиса. Показал милиционерам редакционное удостоверение и водительские права, но им этого оказалось мало:

- Так, а прописки-то нет, - удовлетворенно заметил тот сержант, что помоложе.

- Требование иметь прописку противоречит праву на свободу перемещения граждан, данному Конституцией, - припомнил я статью, в которой давалась правовая экспертиза институту прописки.

- Ты, чмо, тут что, самый умный что ли? Конституция, блин (вообще-то фраза звучала совсем по-другому), пойдешь в обезьянник, если не договоримся, - сержант явно предлагал мне дать ему денег.

Глядя на его самодовольное лицо без малейших признаков интеллекта, мне почему-то не захотелось давать ему деньги.

- Не хочешь по-хорошему, козел?! - зло прошипел старший (в смысле возраста) сержант. - Получай по-плохому!

Что такое "по-плохому" я начал понимать уже в милицейской машине. После сильного удара в живот мой путь в отделение милиции прошел не в размышлениях о прямом действии Конституции на всей территории России, а в попытках восстановить дыхание. Но мысли об основном законе страны и собственных правах еще не окончательно покинули меня. Попав в отделение, я потребовал у дежурного майора бумагу и ручку.

- Зачем тебе? - спросил майор.

- Заявление писать буду, - честно признался я.

- И о чем заявлять будешь? - с подозрением осведомился
дежурный.

- О противоправных действиях сотрудников милиции, выразившихся в незаконным задержании, нанесении побоев и вымогательстве взятки, - выпалил я фразу в казенном духе, которую составлял минут десять.

Послав меня далеко и надолго, майор перестал обращать на меня какое-либо внимание. Вернулись два сержанта. Надев наручники, они повезли меня в больницу. Последовала непродолжительная беседа милиционеров и врача, который, едва взглянув, тотчас же поставил диагноз - алкогольное опьянение средней степени. Возражения по поводу правомерности такого осмотра никого не заинтересовали.

По приезде в отделение меня тут же отправили в "обезьянник", предварительно ударив пару раз по почкам. Соседями за решеткой оказались синюшного вида в стельку пьяный бомж и молодой парень-наркоман, у которого уже начиналась ломка. Тем временем рядом с клеткой шло производственное совещание работников отделения, на котором решалось, что инкриминировать "тому типа ученому". Время от времени до меня долетали возгласы: "А давайте ту анашу, что на "Бауманской" взяли, на него и повесим?"

Перспектива переквалифицироваться из журналиста в наркобарона пугала, и я стал думать, как выпутываться из неприятной ситуации. Выход был найден быстро - у меня забыли отобрать мобильный телефон. Подумав немного, кому могу позвонить по такому вопросу в полчетвертого ночи, для начала я набрал "02". К моему крайнему удивлению, по этому телефону никто и не думал отвечать.

В отчаянии стал звонить своему другу. Объяснив ситуацию и с трудом заставив его поверить, что это правда, я поставил перед ним задачу - дозвониться до службы собственной безопасности МВД и рассказать им, что в отделении милиции избивают человека, заставляя признаться во всех грехах, вплоть до убийства Кеннеди. Сонный приятель повторил полученную вводную и сказал, что "он не "02", на него можно положиться".

Ожидая избавления из милицейского плена, я даже перестал обращать внимание на жуткое амбре, которое распространял вокруг себя бомж, стенания наркомана и ноющую боль в животе. Через двадцать минут в отделении раздался телефонный звонок. Я не мог слышать звонящего, но суть диалога была понятна:

- Алло... Да, отделение милиции... Да, дежурный по отделению... Да, сидит у нас такой... Да нет, никто его и пальцем не трогает. А откуда сигнал пришел? Интересно. Ну-ну... И вам спокойной ночи, не беспокойтесь, разберемся сами.

Результатом вмешательства службы собственной безопасности МВД стало только то, что у меня отобрали телефон, все деньги и еще раз испытали на удароустойчивость мои внутренние органы.

Часов в шесть утра от меня потребовали подписать плод трехчасовых усилий коллективного разума всего отделения милиции - протокол, где было живописно рассказано, как я в нетрезвом виде оскорблял сотрудников милиции. Нежелание ставить свой автограф на этом бредовом документе стало поводом для еще одного использования меня в качестве боксерской груши. Пообещав, что просижу в отделении все выходные, меня бросили обратно к бомжу и наркоману. На свободу отпустили только в двенадцать часов дня. И телефон, и деньги стали трофеями милиционеров, мне же досталась лишь повестка в суд по обвинению в хулиганстве.

Оценивая ущерб, нанесенный моему организму и душевному равновесию, я радовался лишь одному. Хорошо, что я удержался и не высказал мысль, которая постоянно крутилась в голове: "Что же вы делаете, гады?! Это ведь я вас на работу-то нанял! Из моих денег вам зарплату-то платят!" Если бы я сказал это, то помятыми ребрами уж точно не отделался. Подкинули бы мне ту анашу, и это стало бы еще одним эпизодом, улучшающим статистику борьбы милиции с незаконным оборотом наркотиков.


http://www.izvestia.ru
13:33 29.10.02