Лунная ночь.

Моей волшебной девочке…Бесшумной ночной птицей я лечу над поселком. Земля спит. Ее теплое дыхание ложится под мое крыло. А сверху, словно подводные течения, небо посылает мне холодные стрелы. Мой полет не имеет ни начала, ни конца. Там впереди его цель – огромный диск Луны. И даже тысячи взмахов моего крыла не сделают ее ближе…
Но вот кто-то в этой безумной темноте кричит мне. Кто-то пытается достучаться до меня. Я опускаю глаза, я смотрю на свое тело. И понимаю, что его нет.
«Почему же я чувствую себя птицей?», - изумляюсь я. – «Ведь могла же я плыть или бежать. Но я – именно птица».
А темнота начинает густеть. И тает постепенно связь. А потом меня и вовсе разъединяют. Но с кем? С тем, кто кричал, или со мною же летящей?…
Я открываю глаза. Вокруг по-прежнему темнота. Мне страшно. Я не помню кто я. Напрягаюсь. Память приносит: «Ты-человек». – «Мое имя и прошлое?»- Тишина…
Шарю в темноте. Натыкаюсь на два предмета. Странное движение. Вспышка огня где-то рядом с моим сознанием. Я вижу свои пальцы и пачку сигарет. Дрожащими руками я извлекаю сигарету и несу ее куда-то к своим мыслям. Вдыхаю глубоко. «Парламент» приятно режет легкие. Мне нужно успеть, пока мерцает уголек перед моими глазами. Иначе… Иначе я умру от разрыва сердца.
Кажется, я влюбилась в тебя.
Я не люблю стандартных плоскостей. Не люблю всего того, что свойственно обычной человеческой любови. Все эти сердечки, пропитанные духами письма, вселенского размера «люблю» и слащавый взгляд на самое дно моих глаз.
В этом есть какая-то фальш. Словно связали тебя по рукам и ногам и бросили в озерную гладь. Словно не оставили тебе выбора, тебя, честного человека, уже поняли и простили, обласкали всеми частями тела и пришпилили, словно бабочку, к воротнику летнего польтишка.
Я хочу, чтобы у нас все было по-другому. Я представляю себе, как через много-много лет теплым сентябрьским днем (если, конечно, ты будешь со мной), увидев проходящую мимо нас Юность, смешную и непосредственную, ты скажешь вдруг и невпопад: «Я люблю тебя». А я, седая и одиозная старушенция, отвечу тебе: «Я знаю»
Я еду по ночной Москве. В машине тепло и , слава богу, не накурено. Люди рядом со мной молчат, погруженные в свои мысли. Я отхлебываю из бутылки пиво и смотрю в окно. Как много я еще не знаю об этом городе. Как много я не знаю о его жителях.
За окном мелькают яркие огни. Кусочки Лас-Вегаса в ожесточенной борьбе за удовольствия. Фееричные леди. Темные переулки. Широкие магистрали. Мы едем почти в крайнем правом. Не спеша.
Я разглядываю лица моих спутников. В них есть какая-то неуловимая печать Судьбы. Я не могу проникнуть в них глубже. Не могу. И не имею права.
Сигарета тает в моих руках. Я с сожалением несу окурок в пепельницу. Он гаснет, и вокруг меня снова темнота.
Я представляю твое лицо. Я продолжаю бороться с темнотой, обступающей меня со всех сторон. Липкой и монотонной, старающейся проникнуть в меня. Ищущей щелочку, через которую снова было бы возможно влиться внутрь. Заполнить сначала руки и ноги, опустошить мое сердце, и ,наконец, стереть мое Я, оставив еще один предел, побежденный ее чернотой.
Я вспоминаю твое лицо, и темнота отступает.
Мн становится лучше и теплее. Я закутываюсь в одеяло. Так приятно думать о тебе.
И снова проваливаюсь в сон…
Я вижу Бориса.
Черт возьми, как я рада тебе, мой старый дружище!
Мы сидим на лавке и молчим. Вокруг какие-то люди. Бабка Зина несет в подоле спелые яблоки. Вечереет. Там, где село солнце, небо уже бирюзовое, а на востоке появляются первые звезды. Мое любимое время суток.
Борис не может мне ничего объяснить. Что-как-почему. Просто ты поссорилась с матерью, сказала, что имеешь право на ошибку. Так и сказала: «Я. Имею. Право. На. Ошибку» Собрала вещи и уехала.
Не знаю, но он винит в этом себя. Вот, мол, не уберег. Так много лет лелеял и потерял. Свою маленькую девочку.
У него красивый профиль. Только грустный взгляд выдает его мысли. Мы поднимаемся и идем на реку. Почему-то ему кажется, что есть нечто связующее его с тобой в этом месте. Уже почти совсем стемнело. Мы сидим на берегу и смотрим куда-то вдаль. Река спокойно несет свои воды мимо нас. Все именно так, как описано в Книге Судеб.
Легкая дымка опускается на гладь реки. Он что-то видит там вдали. Вздрагивает. Замирает. Но потом все-таки вскакивает на все свои четыре лапы, задирает хвост и начинает громко с остервенением гавкать. Он напряжен и не видит ничего вокруг. Я сижу рядом и жду. Но вот его легкие не выдерживают, и он захлебывается, страшно кашляя. Я вдруг осознаю, что он – совсем уже старик. И вряд ли доживет до следующего моего или твоего приезда. Наконец он успокаивается и садится рядом.
Восходит луна. Огромная. Багряная.
Порыв ветра доносит до нас странный звук. Не сговариваясь мы вскакиваем и начинаем долго, с наслаждением лаять. У него низкий, грудной голос. Я беру на полоктавы выше. И мой хвост, словно флаг, пушистым веером белеет в темноте.
Я стою на берегу плечом к плечу со старым Борисом. Лапы увязли в песке. Ветер играет в холке. И в голову приходит такая жестокая мысль:
«Я всегда знала это. Всегда.
Кто-то любит тебя больше, чем я».
Я лежу все в той же комнате. Волосы растрепались по подушке. Открываю глаза и понимаю, что плачу. Горячим ручьем слезы льются из моих глаз, двумя струйками с носа и щеки капают на подушку. Мне ужасно жалко старого Бориса, жалко тебя, меня, жалко бабку Зину и ее яблоки. Я плачу долго и безутешно. Заключительным аккордом громко всхлипываю. Рывком переворачиваю мокрую подушку, сворачиваюсь колачиком и затихаю.
И снова я вижу твое лицо. Ты улыбаешься мне. Твои глаза губы. Ты такая юная! Мне становится страшно.
Ты протягиваешь руку и зовешь с собой: «Пойдем отсюда». Я не медлю, я соглашаюсь. Как обычно, мы идем в парк. Я опираюсь на твою руку, как сотни лет назад опирались средневековые дамы на руку своего прекрасного рыцаря. Мне спокойно и легко. Неторопясь мы шагаем по темным аллеям. Ночные клумбы благоухают неистово. Никого нет вокруг. Ты спрашиваешь меня о чем-то. Я рассказываю тебе. Потом прошу объяснить мне что-то. Ты отвечаешь. Обстоятельно, неторопясь. Время течет незаметно. Аллеи меняются, перетекают плавно одна в другую, потом выстраиваются в сплошную линию. Появляются ступени. Мы не замечаем их. Я поднимаю голову и понимю, что венчает эту лестницу снова Луна.
Обессиленая, я поднимаюсь с кровати, одергиваю ночную рубашку, ищу босыми ногами шлепки на холодном полу. У меня нет больше сил для сна. Я накидываю пуховый платок на плечи и выхожу во двор. Уже светает. Где-то кричат первые петухи. Луна бледным мотельком тает в утреннем небе. Я с тоской думаю о том, что полнолуние только началось, передергиваю плечами и поднимаю глаза. Луна внимательно смотрит на меня. Я сжимаю кулаки подмышками, свожу брови к переносице. С моих губ слетают проклятия. Но я быстро беру себя в руки, успокаиваюсь и куда-то совершенно в пространство спрашиваю: «Господи, а как же ты там? Как ты там? Моя волшебная девочка…»

ДИ (специально для своей девушки :)))
Помятуя о своей вредности в отношении других авторов, с радостью приму все полярные мнения :))))