ДИ-образность

Сальвадорас – крепкий высокий мужчина. Его возраст также хорош и определенен, как середина жаркого июля, царящего на пыльных улицах Сант-Орейло. Он уверен в себе, скор в мыслях, быстр в делах. Когда этот шумный город впервые увидел его, он принял его, как и каждого другого- богатого или бедного, честного или негодяя, мечтателя, жаждущего приключений, или циника, видящего во всем доказательства своих неудач. Такой уж это город- открытый всем, гостеприимный и безразличный одновременно.
Что ж, Сальвадорас снова был его гостем. Он шагал по неровной брусчатке и думал о своей жизни. Многое изменилось в этом городе со времен его последнего визита. Появились новые дома. Город стремился вверх. Он рос и остановить его развитие было невозможно. Как-то Сальвадорас рассматривал одно из зданий на центральной улице и поймал себя на том, что крыша дома по чистой случайности не достает до облаков. Сейчас же, вспомнив о том случае, он подумал, что город уже подпирает небо.
В новом обличии Сант-Орейло выглядел в сущности также, как всегда- светло, монументально и безразлично. Его бетонные конструкции мертвыми глазницами смотрели куда-то за горизонт. Только багряный закат отражался в тысячах стекол, сливая в единые языки пламени высотные дома. Большие шмели грузовых авиалайнеров чередовались с изящными пассажирскими самолетами в небе. По земле деловитыми муравьями бегали разных мастей механические чудовища. Сальвадорас старался быть современным.
Его нынешний визит в город отнюдь не был случайным. Он завершил текущие дела, отложил проекты до возвращения и приехал сюда. Впереди его ждали пару недель безоблачного счастья.
Он прошел знакомый переулок и вывернул на нужную улицу. Грязная тумба была на месте. Разноцветное графити, подпорченное уже дождями, так и не смыли со стены. Деревянная дверь, чуть поднатужившись, открыла ему проход.
Запах пивных дрожжей, крепкого табака и легкий гул голосов встретил его еще на пороге. В этот ранний в сущности час посетителей в заведении было немного. Марта, грузная женщина средних лет, работающая здесь со времен основания бара, что-то задумчиво перекладывала, стоя у буфета. Почувствовав взгляд, она подняла голову.
- Сальвадоро! Давненько тебя не было, - она расплылась в улыбке.
- Да, Марта, отлучался вот опять из города., - Салвадорас выбрал себе место и, усевшись, с удовольствием вытянул ноги.
- Иногда мне кажется, что ты живешь в другом городе. Так редко ты стал появляться, - укоризненно качая головой сказала она.- Что будешь пить?
- Как обычно, Марта, - окинув привычным взглядом полки со спиртным, ответил он.- Что слышно нового?
- Нового? Да, все по-старому. Братья Амозо открыли новый магазинчик на соседней улице. Альберто тоже хочеть попробовать свое дело. Да, ты знаешь его- какой из него делец, смех один.
- Ну-ну, Марта, должен парень себя попробовать, - улыбнулся Сальвадорас.
- Все равно город не остановишь, - подытожила Марта, нахмурив брови и уставившись куда-то,. напоминая давний их разговор.
В воздухе повисла пауза. Сальвадорас вдруг подумал, что и внутри города части его не согласны между собой. Но словно какая-то рука, управляемая чьим-то волевым усилием, метр за метром меняет город, усиливает переферии, выносит весь сор, рухлядь и ненужные вещи на свалку. “Когда-нибудь и этот бар превратят в часть гигантской сети”, - решил он, но тут же отогнал от себя эту мысль, а вслух сказал:
- Ну, что ты, Марта. Разве есть городу дело до нас? На нашу жизнь всего еще хватит.
Марта как будто очнулась и, посветлев, спросила:
- А ты что же, опять на свой остров собрался?
- Вроде того, - отхлебнув из кружки, ответил он.
- Ума не приложу – и что ты там находишь?! Ведь скалы одни. И дорога такая дурная. Только такие чудаки, как ты, наверно, туда ездят.
- Ну, Марта...- Сальвадорас потянулся, расправив затекшие мышцы. – Там природа и все такое.
- Все такое... – проворчала Марта.- Вот в прошлом месяце все крутился тут один, спрашивал дорогу до острова. И откуда такие берутся?
- И что? – потянулся Сальвадорас. – Что дальше-то было?
- Да вернулся ни солоно нахлебавшись. Скалы, говорит, одни, да и только. Никакой культурной ценности.
Сальвадорас ухмыльнулся про себя, а вслух сказал:
- А я вот привык. Люблю там бывать...
Зал между тем наполнялся людьми. Марту больше невозможно было отрывать от работы. И, понимающе кивнув друг другу, каждый занялся своим делом. Сальвадорасу выпало потягивать светлое, прохладное пиво, рассматривать других посетителей, ну, и, может быть, ждать случайного собеседника, коих так много в подобных заведениях.
Впрочем, ничего из ряда вон выходящего с ним в тот вечер так и не случилось. Разве что удивила его пара юнцов, обсуждавших подробности какого-то шоу (“Вроде не было здесь такого сорта раньше”, - с удивлением отметил он) Да клочок белой бумаги, которая с удивительным упорством тащилась за ним полквартала по дороге из бара, то путаясь под ногами, то, поотстав, сопровождала его на расстоянии. Словно белая кошка, потерявшаяся среди ночных небоскребов.
Утро наступило внезапно, одним рывком. Грянули тысячи звуков: машины, люди. В воздухе запахло свежими газетами.
Медлить было бессмысленно. Сальвадорас встал, оделся, собрал вещи и отправился в путь. Шагалось ему легко. Накопившаяся за ночь в стенах домов прохлада приятно бодрила. Одежда не стесняла порывистых движений. А ноша, шнурованным рюкзаком перекинутая через плечо, вовсе не была обременительной.
Через час он уже был на окраине города, поймал машину и ехал в нужном направлении.
Плыть на остров было бессмысленно. Мели, нервные быстрины, а главное цепь пустынных холмов делали поездку опасной и лишенной смысла. Остров простирался вглубь на много километров. Одним из своих окончаний он уходил далеко из поля зрения города. Где-то там до него можно было добраться по воде. Но Сальвадорас знал другой путь, гораздо более привлекательный.
Он вылез из попутки и долго шел лесом до известных ему холмов. У основания их он перекусил на скорую руку, запив свой завтрак водой из журчащего ручья, и начал свое длительное восхождение. Погода стояла чудесная. Пенье птиц было его спутником. И к полудню он добрался уже до середины холмов.
“Что , совершенно неплохо”, - подумал он, предполагая к вечеру добраться до вершины. И действительно, к тому моменту, когда он был практически у цели, солнце касалось линии горизонта.
Удивительный вид открывался с высокого плато. Сзади него там, где небо было сине-бирюзовым и холодная, начисто лишенная теплых полутонов полоска начинала вгрызаться в прозрачное небо, стоял Город. Такой же Ребенок, но вероломный и могущественный, своим максимализмом затмевающий ночью половину звезд. В Центре стоял Он. А впереди был великолепный, цвета древней меди огненный шар. Все, что разделяло их- это широкая лента реки и Остров. И он почувствовал вслед за восхищением знакомый приступ желания – он хотел на Остров.
Полночи он смотрел на звезды. Занятие это было чем-то чуждым для него. Но, как приезд редкой рок-группы или труппы известного театра, его нельзя было пропустить. Такой мегасферы звезд ни представить, ни купить за деньги невозможно.
Интересно, что на период Путешествия его организм менялся тоже. Он, словно верный друг, прислушивался вместе с ним ко всему происходящему. Но имея по определению более земную сущность, как-то легче адаптировался и впитывал в себя запахи, звуки и логику всего происходящего. Отметил он это впервые, когда понял, что в чем-то тело его не слушается и ему не принадлежит. Что вот сейчас по венам и всей дорожной сети потечет звездный экстракт. Наполнит его неким смыслом. Вовсе без всякого его, Сальвадораса, на то согласия и нужды.
И только зыбкий сон, как призрачное примирение, разделит все сомнения...
Утро забрезжило над горизонтом, заставляя прозрачную росу родиться на нижних кончиках листьев папоротника. Всякий путник, ночующий без человеческого дома, чувствует приближение рассвета. Как некая запредельная грянь между февралем и мартом бежит предрассветный час, ставя последнее “нет” перед началом нового дня.
Сальвадорас поежился, но воспоминания о цели его путешествия заставили его улыбнуться. Нужно было вставать, двигаться, нужно было жить дальше. Теперь он вздрогнул от понимания того, что вчерашнее зведное уже переработано и банально просится наружу. И нужно тем более вставать и что-то там как-то соображать дальше.
Сухие ветки загораживали вход в пещеру. Раскидав их, Сальвадорас сделал следующие открытие: никто здесь не был со времен его последнего путешествия. Его любимые крылышки, его планер был жив и ждал его возвращения день за днем в этом убежище. Он обошел конструкцию, ковырнул пальцем потрескавшуюся краску и понял, что полет должен состояться.
Он провозился со своим стареньким приятелем несколько часов. Но в итоге все было готово к полету. И все же Сальвадорас волновался. Ведь каждый полет не был похож на предыдущий. Воздушные потоки меняли свои нити, его умение не было совершенным. Однажды он спланировал в воду, дважды чуть не разбился об каменную гряду на другом берегу. А однажды забыл место своего приземления и долго искал потом планер, предусмотрительно заваленный им же самим ветками.
И вот он стоял на самом краю. Перед Полетом.
Абсолютно неверующий человек мысленно перекрестился трижды, плюнул через левое плечо, глубо вздохнул и сделал шаг, потом другой и и...
Каждый раз это было потрясением, чем-то сродни оргазму. Земля метр за метром уходила вниз. Земное расставалось с земным. А воздушный поток уносил его вверх. У него участился пульс, зрачки расширились, каждый вдох давил на мотор. Он как-то бессильно пытался объять, увидеть, успеть понять необъятное. Картинка была зыбкой и невероятно чувственной. Волна ветра приняла его в себя.
Минут через десять он адаптировался. Тело вспомнило забытое ощущение полета. Он контролировал ситуацию. И неимоверное спокойствие опустилось на равнину и синюю глад реки. Теперь ему казалось уже, что он застыл в толще воздуха. Величие картины и его присутствие незаметной точкой в пейзаже навевали мысли о вечности и его человеческом одиночестве.
Он знал о том, что ощущение это прийдет. Он был к нему готов, но все равно что-то сжалось у него внутри. Он поднял глаза к белым облакам. Они были ближе к нему сейчас, но белизна их и легкость были другой природы. Он летел. И этот полет всегда состоял из частей, таких частей, как и эта тоже.
Он отвлек себя от пустых мыслей.
Река в этом году обмелела от июльской жары раньше срока. Полоски мелей изменили ее лицо. Огромная баржа, заполненная песком, уткнулась носом в одну из них. И то ли была брошена, то ли просто замерла в полуденном мареве.
“Странно”, - подумал Сальвадорас.- “Так давно никто не занимался рекой”. Он пожал плечами, а потом рассмеялся, представив себе летящего человека, который пожимает в небе плечами. “Наверно, я- сумасшедший”, - подумал он и засмеялся теперь громко, в голос. И вытворил вираж в воздухе на какой-то попутной струе ветра. Он прекрасно сманеврировал. И ощущение собвстенной мощи побудило его еще раз пройтись по граням воздушных потоков. И он снова понял, что может. Что может все.
Словно большая усталая батарея, огромный аккамулятор он впитывал понимание безграничности своих возможностей. И продолжал кружиться, снижаясь и поднимаясь вверх.
Час такого веселья вымотал его совершенно. Он взмок, руки ныли и сил оставалось предельно мало. Пора было подумать о возвращении на землю. Он было недалеко уже от Острова, но самое сложное – преодолеть каменную гряду было еще впереди. Хотя собственный опыт сослужил теперь ему добрую службу- он смог посадить свою машину и теперь сидел в пяти шагах от нее в теплой пыли острова взмокший, усталый, но довольный. Он не думал почти о полете теперь. Внутри приятно ныло, в руках подергивались мышцы. Адреналин медленно рассасывался, усугубляя чувство усталости.
Прикрыв агрегат травой и ветками, он, подняв рюкзак с земли, зашагал в одному ему известном направлении.
Куда он шел? Конечно, к белому поселку. Сейчас он обогнет оливковую рощу, и вдалеке покажутся сначала пара домиков. Их крыши задрожат в полуденном мареве. А потом появятся все остальные. Интересно, кто первый его заметит? Наверно, дворовые собаченции. Или, может, кто-то будет смотреть в его сторону и просто улыбнется и скажет: “О! Да это, кажется, Сальвадоро!” Пока он этого не знал.
Он шел через сухое поле, взбивая облачка пыли своими ботинками и поднимая кузнечиков в воздух. Пряные травы хлестали его по ногам. Ящерки разбегались зелеными змейками.
И как всегда пришла эта мысль:
“Черт возьми, как родился этот Путь? Почему он так принадлежит ему? Почему тянет его неумолимо повторять раз за разом это путешествие, словно вся его вселенная заключена в этот отрезок пути. И что... Как, как это называется...”

ДИ (спец-но для Русского Портала в тихой надежде на комменты - любые:)))